Текст

Телевизор крутил старый фильм про войну:

Сбитый «юнкерс», пылая, в болоте тонул.

Бронепоезд прицельным зенитным огнем

Превратил в один миг аса в металлолом.


И спросил удивлённый сынишка тогда:

- Пап, а правда умеют стрелять поезда?

Ведь, когда нас на море возил паровоз,

Никакие он пушки с собою не вёз.


- Правда, - молвил отец. – И не только стрелять.

Поезда на войне могут даже летать,

Как летали они - точно ангелы в ад -

Над водой, хлеб в блокадный возя Ленинград.


Как железные, длинные руки страны,

Поезда лезли в самую гущу войны,

И, хоть смерть тут и там стерегла горизонт,

Всё - от танков, до соли – тянули на фронт.


Смерть в истерике била по этим рукам,

О колено ломала их напополам,

А они, растирая все муки в муку,

Всё тянулись к Берлину – к её кадыку.


Но для «наших» они в те суровые дни

Материнским, родным рукам были сродни.

Вспоминают о них со слезами в глазах

Те, кого в санитарных спасли поездах,


Тот, кто чудом в последний вскочил эшелон,

Когда город родной полыхал, как картон;

С пистолетом пустым на подножке стоял

И вернуться сюда себе клятву давал.


Знают дети войны, знает каждый боец:

Фронтовая теплушка – лучший дворец;

Только здесь встретишь столько прекрасных людей,

Столько чистых и теплых услышишь речей.


Я не видел войны, но ты знаешь, сынок,

Когда слышу в ночи паровоза гудок,

Вдруг во мне просыпается кто-то другой -

Кто с платформы ведёт с чёрным «юнкерсом» бой.


И товарищей крики «Ни шагу назад!»

В одночасье на все изменяют мой взгляд.

Сквозь ту чушь, что казалась важною мне,

Вижу главное – родина снова в огне!


По ней, как по тому бронепоезду, бьют,

А она рвётся вдаль, не меняя маршрут,

По Великой Железной Дороге своей.

И я должен быть с ней. Я всегда буду с ней!